Статья Натальи Боровской из цикла: Слово глазами художника. Богоявление.

Картина Альбрехта Дюрера «Поклонение волхвов» (1504, Галерея Уффицы, Флоренция) – одно из самых красивых произведений на эту тему. Действие происходит  в сложном, исторически условном пространстве. Позади фигур Марии с Младенцем – «классический» хлев с выглядывающими из него волом и ослом. Но он расположен посреди руин какого-то огромного здания, от которого осталась лестница и большие арки. По умолчанию считается, что это античные руины, символизирующие языческий мир, которому с пришествием Мессии вроде бы пришел конец.   А на дальнем плане на высокой горе расположен очень живописный средневековый замок, и небольшая группа всадников  возле еще одной полуразвалившейся арки по одежде и внешнему виду напоминает современников художника – людей начала 16 века. От живописца того времени никто не требовал строгого историзма, и. возможно, столь пестрый набор построек – не характеристика эпохи, а символ земного мира вообще, мира, в котором так много значат власть, сила и богатство; мощный замок на горе и огромные руины скорее всего связаны с этими понятиями.  Всадники – тоже часть этого мира, живущего своей жизнью и не подозревающего, что совсем недавно произошло. Облик волхвов, которые в произведениях искусства часто представлены как восточные цари, тоже производит впечатление роскошью и красочностью одежд, а их дары находятся в массивных золотых сосудах.  Красный, зеленый, черный, синий и белый (одежды Марии), золотой – это по сути основные цвета палитры художника, главный цветовой аккорд, звучащий в разных оттенках и комбинациях всю его жизнь.  И полнота этой палитры представлена в картине не случайно. Человек, хорошо знакомый с творчеством Дюрера, без труда обнаружит, что фигура волхва в зеленых с золотом  одеждах и длинными, тоже золотыми волосами – это автопортрет.  В начале 16 века присутствие облика автора в его собственном произведении – дело привычное, но только, если автор – скромный человек из толпы. Например, как Рафаэль на фреске «Афинская школа» в Ватикане (считается, что он показал себя в виде греческого художника Апеллеса, но место он занимает крайне маленькое). Или Боттичелли, стоящий в левой части  своей композиции «Поклонение волхвов», как раз на том месте, где должна быть его подпись.  Стать волхвом – смелый шаг, можно сказать, дерзкий.  На такой уровень включения своей персоны в пространство жизни Иисуса решался только Микеланджело, подписавшийся на груди Марии в композиции «Римская Pietà» и изобразивший себя в виде Иосифа Аримафейского в позднем флорентийском «Положении во гроб».  Но Дюрер решился, и за этим решением стоит очень многое. Во-первых, его реальная повседневная  включенность в Евангелие, доходившая до того, что каждую пятницу он запирался один  в мастерской для размышления о Страстях Христовых. Во-вторых, кропотливая работа с текстом в сфере графики. «Большие Страсти», «Малый Страсти», «Жизнь Марии» - это целые циклы иллюстраций в гравюрах, в которых из евангельского рассказа не упущено ни одной мелочи.  Мы не знаем, какой именно из даров держит мудрец с лицом художника в прекрасном золотом сосуде.  Но мы можем воспринять его как символ посвящения Сыну Божьему самого главного дара, который человек по имени Альбрехт Дюрер получил от Отца –  своего таланта, технического мастерства, обретенного сложнейшими годами учебы (кто видел, каково это – учиться живописи – тот поймет), умения писать людей, природу, архитектуру (может, и поэтому есть в картине и арки, и замок).  Можно   по-разному относиться к его присутствию в столь значимой роли. Можно вообще в своем сознании права такого ему не давать.  Можно…но тогда и нам в Вифлееме делать нечего. А если мы, отмечая 6 января, не увидим в своей жизни того, что на самом деле является «дарами волхвов» и не попытаемся принести их по назначению вслед за прекрасным живописцем и духовным мыслителем, зачем нам        этот праздник?  Мудрец с лицом художника стоит в его собственной картине на нашем месте – вместе с нами…